В переднем вагоне скучно и хмуро, и на ногу никому не наступи. А в прицепке, не говоря уже о ногах, много привольней и веселей.
Иногда там пассажиры разговаривают между собой на отвлеченные философские темы — о честности, например, или о заработной плате. Иногда же случаются и приключения.
На днях ехал я в четвертом номере.
Вот два гражданина против меня. Один с пилой. Другой с пивной бутылкой. Бутылка пустая. Держит человек бутылку в руках и пальцами по ней щелкает. А то к глазу поднесет и глядит на пассажиров через зеленое стекло.
Рядом со мной — гражданка в теплом платке. Сидит она вроде сильно уставшая или больная. И даже глаза по временам закрывает. А рядом с гражданкой— пакет. Этакий в газету завернут и бечевкой перевязан.
И лежит этот пакет не совсем рядом с гражданкой, а несколько поодаль. Гражданка иногда косо на него поглядывает.
— Мамаша!— говорю я гражданке.— Гляди, пакет унесут. Убери на колени.
Гражданка .сердито посмотрела на меня, сделала таинственный знак рукой и, приложив палец к своим губам, снова закрыла глаза.
Потом опять с сильным неудовольствием посмотрела на меня и сказала: — Сбил ты меня с плану, черт такой...
Я хотел было обидеться, но гражданка язвительно добавила: — А может, я нарочно пакет этот отложила. Что тогда? Может, я и не сплю, а все как есть вижу и нарочно глаза прикрываю?..
— То есть как?— удивился я.
— Как, как...— передразнила гражданка.— Может, я вора на этот пакет хочу поймать...
Пассажиры стали прислушиваться к нашему разговору.
— А чего в пакете-то?— деловито спросил человек с бутылкой.
— Да я же и говорю,— сказала гражданка.— Может, я нарочно туда костей-тряпок напихала... Потому — вор не разбирается, чего в нем. А берет, что под руку попадет... Знаю я, не спорьте. Я, может, с неделю так езжу...
— И что же — попадают?— с любопытством спросил кто-то.
— А то как же,— воодушевилась гражданка.— Обязательно попадают... Давеча дамочка вкапалась... Молоденькая такая, хорошенькая из себя. Черненькая брунеточка... Гляжу я— вертится эта дамочка. После цоп пакет и идет... А-а-а, говорю, вкапалась, подлюга...
— С трамвая их, воров-то, скидывать надоть!— сказал сердито человек с пилой.
— Это ни к чему — с трамвая,— вмешался кто-то.— В милицию надо доставлять.
— Конечно, в милицию,— сказала гражданка.— Обязательно в милицию... А то еще другой вкапался... Мужчина, славный такой, добродушный... Тоже вкапался. Взял.прежде пакет и держит. Привыкает. Будто свой. А я молчу. И в сторону будто гляжу. А он после встает себе и идет тихонько... А-а, говорю, товарищ, вкапался, гадюка...
— На живца, отягчит, ловишь-то?— усмехнулся человек с бутылкой.— И многие попадают? — Да я же и говорю,— сказала гражданка,— попадают.
Она замигала глазами, глянула в окно, засуетилась и пошла к выходу.
И, уходя из вагона, она сердито посмотрела на меня и снова сказала: — Сбил ты меня с плану, черт такой! Начал каркать на весь вагон. Теперь, ясно, никто на пакет не позарится. Вот и схожу раньше времени.
Тут кто-то с удивлением произнес, когда она ушла: — И зачем ей это, братцы мои? Или она хочет воровство искоренить? Другой пассажир, усмехнувшись, ответил1: — Да нет, ей просто охота, чтоб все люди вокруг воровали.
Человек с пилой сердито сказал: — Вот какие бывают дьявольские старухи, воспитанные прежним режимом! 1923 Зощенко М.М.
