Жил такой Вася Семечкин. Безработный. Уволили его по сокращению штатов, а он и в ус не дует.
— Пущай,— говорит,— буду-ка я человеком свободной профессии.
Стал он думать, чем ему промышлять, дровами или чем другим. Да случай вышел.
Проживал в четвертом номере всемирноученый старичок. И занимался этот старичок разнообразными опытами, все больше над собаками. То пришьет им какую-либо кишку, то сыворотку привьет, то прививку холерную, а то и просто хвост отрежет и интересуется: может ли животное без хвоста жить. Одним словом — опыты.
Но однажды встретил всемирноученый старичок Ваську во дворе и говорит ему: — Нет ли у вас какой-нибудь собачки для ученых опытов? Я,— говорит,— за каждую собачку плачу трешку.
Обрадовался Васька. Сразу смекнул.
— Есть,— говорит,— вы угадали. Это,— говорит,— даже моя специальность доставать опытных собачек. Пожалуйста. Завсегда ко мне обращайтесь.
Ударили они по рукам и разошлись.
Первая собачка пропала у управдома. Ужасно тогда грустил управдом. Накинул даже на квартиры и хотел на воду накинуть, да были перевыборы — поперли его.
Вторая собачка исчезла в седьмом номере. И такая это была паршивенькая собачка, болонка — глаз у ней красный, отвратительный, шерсть висячая. Омерзительная собачка. И кусачая к тому же. У Васьки до сих пор шрам на руке.
Третью собачку Васька поймал на улице. А там и пошло, и пошло.
Только раз всемирноученый старичок сказал Ваське: — Что ты,— говорит,— голубчик, мне все паршивеньких собак доставляешь? Нынче я опыт произвожу над предстательной железой, и нужна мне для этого собака особо крепкая, фигурная, чтоб хвост у ней был дыбом, чтоб она, стерва, бодрилась бы под ножом.
И вот пошел Васька с утра пораньше такую собаку искать. Прошел четыре квартала — нету. По пути только маленькую сучку в мешок пихнул.
Идет по Карповке, смотрит: стоит у тумбы этакая значительная собачища и воздух нюхает.
Обрадовался Васька. И верно: особо фигурная собака, бока гладкие, хвост трубой, и все время бодрится.
Подошел к ней Васька, хлеб сует.
— Собачка, собачка...
А она урчит и хвостом отмахивается. Начал Васька мешок развязывать, а она за руку его— тяп. И держит.
Васька рвется — не пущает. Народ стал собираться, публика. Вдруг кто-то говорит: — Братцы, да это уголовная собака Трефка. Как услышал это Васька, упал с испугу. Мешок выронил. А из мешка сучка выпала.
— Ага!— закричал народ.— Да это, братцы, собачник. Хватай его! Схватили Ваську и повели в милицию. А после судили его. Оправдали все-таки. Во-первых, безработный, с голоду. Во-вторых, для науки.
— Впредь,— сказали,— не делай этого. Стал с тех пор Васька дровами промышлять, 1923 Зощенко М.М.
